Поцеловать, погладить и обнять…

Детский дом — место, в котором сироты не должны задерживаться слишком долго. Но это не значит, что жизнь там может быть лишена комфорта и удобства. Корреспондент «Нового Тамбова» побывала в единственном в регионе «доме малютки», сюда попадают дети от 0 до 4 лет. Совсем недавно здесь закончился капитальный ремонт, средства на который были выделены из резервного фонда президента страны. Мы выяснили, как изменился детдом изнутри, кто они – тамбовские «отказники» и почему за ними выстраиваются очереди из семейных пар.

Правила хорошего дома

В детском доме невероятно тихо. И это первое, на что обращаешь внимание, когда попадаешь сюда. Казалось бы, там, где живут дети, должно быть всего шумно и весело, но нет. Я не слышу ни смеха, ни плача, ничего.

В спальнях — неброские нежные оттенки стен с рисунками цветов, порхающих над ними бабочек, волшебных звезд и других мотивов, напоминающих о сказках. Высоко над детскими кроватками – улыбающийся месяц-ночник. Мебель подобрана так, чтобы крохи чувствовали, она им не мала и не велика. А до игрушек рукой достать.

Мотивы с экзотическими животными на ковре перекликаются с их изображением на дереве, которое выросло на стене. Под ним озеро небесного цвета, царит тепло летнего дня. Дом малютки рассчитан на 50 детей. Сейчас в нем находятся 42 крохи.

Его директор Галина Головлева знает малышей по именам. Мы проходим в игровую, в которой находятся «годовасики». Она простирает руки к маленькой девочке и ставит ее ножками на детский столик. Кроха старается танцевать, держась за директора, а Галина Степановна напевает веселую мелодию.

Малыши с интересом смотрят на меня. Изучают и совсем не боятся. Это бесстрашие свойственно детдомовским, ведь ежедневно рядом с ними находятся десятки разных людей – воспитателей, нянечек, психологов, врачей и других. Лица в непрекращающемся потоке мелькают у них одно за другим. Дети настолько привыкают к этому мельканию, что в итоге доверчиво относятся почти к любому незнакомцу.

— Тетя пришла, — показывает на меня Галина Степановна и добавляет, — вот — здоровые малыши, их сразу разберут.

Когда я выхожу из комнаты, дети, сгрудившись около оградки, ставшей им баррикадой, тоскливо и молча смотрят на меня своими большими глубокими глазами.

— Степановна, что же, посмотрели и не берут нас к маме, — выражает словами то, что, должно быть, чувствуют малыши, директор.

Идем в музыкальный зал. Здесь проводятся детские праздники. Есть свой маленький театр. В нем можно давать и кукольные представления. Пока же единственные зрители – это игрушки, рассевшиеся по полкам. На одном из стеллажей стоит железная дорогая – подарок губернатора Александра Никитина, поясняет Галина Степановна.

На морском дне аквариума россыпи разноцветных камней, остатки затонувшей культуры, причудливые извивы водорослей. Воображение нарисует и потерянный клад. Воду рассекают рыбы с прозрачными плавниками – оранжевые и розовые.

— Дети с удовольствием с ними разговаривают: «Рыбы, привет!», — здоровается по-детски руководитель «дома малютки».

На полочках стоят детские поделки из пластилина. Для каждой возрастной группы написана собственная программа развития.

Мы со старшим воспитателем Еленой Аксеновой идем в спортивный зал. Здесь все нарядно и технологично: ковер с рисунком несуществующего города, детские тренажеры, клоун-горка, башня из кубиков, препятствия, доска и другие спортивные приспособления. Воспитатель объясняет нам суть наиболее сложноустроенного:

— Это реабилитационное оборудование для детей с нарушением опорно-двигательного аппарата. Здесь еще не все, что-то дополнительно выставляется по необходимости. В зависимости от заболевания для каждого ребенка спортивный инвентарь подбирается индивидуально. У нас детки разные. Есть с особыми возможностями здоровья. Около 30% стабильно дети с различной инвалидностью.

Как мама

Работа в детском доме сложная: платят мало, слез много. Здесь нет случайных людей. Они здесь попросту не задержатся. Дарить любовь и заботу чужому ребенку – это должно быть в крови.

— А бывает ли такое, что сотрудник детдома хочет взять ребенка себе?

— Конечно, через это желание прошли все, кто здесь работал, — говорит Галина Степановна.

— А как много тех, кто всё-таки материализовал свои мысли?

— Раньше у нас сотрудники брали малышей довольно часто, но теперь сделать это не так просто. На наших детей существует целая очередь. Сейчас уже не скажешь «мне понравился этот малыш, и я хочу его взять…», потому что есть те, кто ждет этого ребенка год или даже больше.

— Тяжело расставаться с детьми, когда они уходят?

— Когда в семью – радостно, немножко волнительно. Новорожденный ребеночек – это одно. А вот когда ему уже три с половиной, он знает все, понимает, разговаривает, и у него уже есть какие-то неприятные эмоции, связанные со своими кровными родителями, за него, конечно, переживаешь. За приемных родителей тоже волнуемся всегда: хочется, чтобы семья сложилась, чтобы не было разочарований, чтобы они любили малыша, а он любил их. В конце концов, мы знаем, что пройдет неделя-другая и у нас появятся новые дети, которых надо любить, ласкать, обнимать. Такова правда жизни.

— Выходит, вы частично выполняете функцию мамы?

— Выходит, что так. Если мы не будем их любить и приголубливать, то больше никто этого не сделает, кроме нас. Нам нужно накормить, помыть, причесать, уложить спать, поиграть, поцеловать, погладить и обнять ребенка.

Поцеловать, погладить и обнять… Как мама! Пожалуй, это то важное, в чем все-таки всегда будут нуждаться детдомовские малыши. Нужно признать: сколько бы внимания и теплоты ни дарили сотрудники детдома этим крохам, его все равно будет мало. Рук на всех не хватит. А потому, засыпая, малыши самостоятельно раскачивают себя из стороны в сторону, пытаясь убаюкать.

Многочисленные исследования ученых, психофизиологов, этнологов доказали: младенец, не получивший своей доли родительских объятий, колыбельных и поцелуев, вырастает с практически неизлечимой травмой, зарабатывает своеобразный “синдром Маугли” — патологическую эмоциональную глухоту, огромные трудности в общении с другими людьми, комплекс страхов и душевную черствость.
И помочь тут может только человеческая неконтролируемая государством любовь и доброта. Только мама!

«Чтобы кровные родители не отказывались»

Устройство в семью порой длится не один месяц. Пришла семья, посмотрела на ребенка, дала согласие. Родные родители еще не лишены родительских прав. Значит, надо ждать, когда будет суд и лишение. Потом новые родители оформляют усыновление или опеку и забирают ребенка. Сироту – его хоть завтра бери и передавай в семью, но таковых единицы. Почти у всех есть родные мама и папа, поэтому вопрос оформления иногда очень долгий и зависит от социального статуса малыша.

«Если раньше Дом малютки рассматривался как карательный орган, куда забирали малыша от горе-родителей, то сейчас появилась новая форма работы, направленная на профилактику социального сиротства. Наша главная цель сделать так, чтобы кровные родители не отказывались от детей. У кого-то трудная жизненная ситуация, нечем кормить, нет работы. Другие помещают детей с тяжелыми заболеваниями в Дом ребенка. Наша задача этих малышей лечить, реабилитировать. Но мы сейчас просим родителей не сразу писать отказ, а оставлять ребенка у нас временно сроком до одного года. Можно приезжать, навещать его, видеть, как идет процесс реабилитации. Если первоначально родителей испугало заболевание ребенка, то позже они видят, что не так все страшно. Малыш начинает ходить, кушать самостоятельно, общаться со своими сверстниками. И многие родители забирают своих детей домой. Такие случаи не редки», — рассказывает директор Галина Головлева.

За детьми – в очередь

По словам Галины Степановны, в стране сегодня существует огромная очередь из желающих усыновить детей от 0 до 4 лет. А потому здоровый ребенок в детском доме долго не задерживается. Информация обо всех отказниках попадает в отдел опеки. Бывает, что таких малышей приемные семьи, стоящие в очереди, идут смотреть уже в роддом. В самом же Доме малютки здоровые дети находятся только то время, пока оформляются документы.

— Кто все эти малыши сироты или брошенные? — интересуюсь я.

— Сирота – один из пятидесяти, у остальных есть родители. Казалось бы, странно, не правда ли? Ведь если у ребенка есть семья, то он должен быть дома. Но, увы, жизнь — непростая штука.
Основной наш контингент – отказники из роддомов, дети, изъятые из социально-неблагополучных семей, подкинутые, брошенные. Вот, например, не так давно в Тамбове на остановке нашли трехлетнюю девочку. Стояла совсем одна, плакала. Выяснилось, мама пьет, бабушка пьет. Опека привезла ребенка к нам. Или еще свежий случай: из роддома к нам поступил малыш с синдромом Дауна, сразу после родов мама от него отказалась.

— А как родители узнают о детях, чтобы взять их в семью?

— Начинается все с органов опеки и попечительства, у них есть вся база. Причем не только региональная, но и федеральная. Семья, которая хочет взять ребенка, приходит туда, заявляет о себе, предоставляет пакет документов, проходит школу родителей, общается с психологами. Если мама с папой, действительно, готовы к столь ответственному шагу, им выдается заключение. Только после этого их ставят в очередь. Родители заполняют анкеты, в которых пишут, какого ребенка они хотели бы взять: указывают возраст, пол, состояние здоровья. На первом этапе будущие родители выбирают деток по фото, читают досье. Определившись, получают направление и идут в конкретный детским дом. Там им дают более подробную информацию о воспитаннике: как развивается, что любит, как спит, кушает. Далее им дается 10 дней на принятие решения – устраивает их ребенок или они будут ждать другого. Все это время они должны ходить и общаться с малышом. Очень много едут родителей из других городов, причем даже очень отдаленных от Тамбова. Кто-то остается в городе на неделю. Кто-то сразу в первый день увидел ребенка и говорит: меня все устраивает, возьму.

«Надо сначала своих обеспечить детьми»

— Галина Степановна, а что вы думаете о «законе Димы Яковлева», нужно ли отдавать детей на усыновление иностранцам?

— До 2013 года у нас подобные усыновления были единичными. В доме ребенка тогда находились 120-150 детей, из них ежегодно иностранцы брали шесть-семь детей. И мы были рады этому. Слава Богу, что их хоть кто-то брал! Сейчас ситуация изменилась. Стоит очередь из россиян, желающих взять детей. Если раньше мы не могли здоровых устроить в семьи, то сейчас с ограниченными возможностями дети тоже попадают в семьи. Потому что сейчас, по статистике, все больше стало появляться бездетных пар. Поэтому считаю, что все-таки надо сначала наши семьи обеспечить детьми, а уж потом думать об иностранном усыновлении.

К нам приезжал мальчик, которого 14 лет назад усыновили французы. И он просил показать ему Дом ребенка, откуда его забрали. Его вспомнили наши врачи, педагоги. Достали его личное дело, показали ему фото, каким он поступил, какой ушел в семью. Но это единичный случай, мы не владеем информацией о том, как дальше складывается судьба наших деток. Это прерогатива отдела опеки.

Нет места в саду — в детдом

Интересных, добрых и все же печальных историй, связанных с малышами Дома ребенка в арсенале Галины Степановны сотни. И это неудивительно. Только за прошлый год сюда поступило 39 детей, из них 32 ребенка были устроены в семьи, причем пятеро ребят забрали кровные родители.

— Не так давно к нам пришла девушка, выпускница школы-интерната. Как сироте ей должны были предоставить жилье. Она забеременела, родила. В графе муж – прочерк. Вышла из роддома — ни работы, ни жилья, ничего. В итоге ребенка отдала нам. Но она приходит, навещает, они вместе гуляют. Ее учат его кормить, пеленать, чтобы она дома могла сама с ним управляться. Это очень грустные истории, но они есть. К счастью, в ближайшее время девушка получит квартиру и заберет ребенка», — рассказывает директор. — Есть и другие случаи, когда к нам попадают детки, которые не смогли получить место в детсаду. От безысходности мамы-одиночки вынуждены на время отдавать малышей сюда. Но спустя примерно год такие ребятки возвращаются к кровным родителям.

А до тех пор сотрудники детдома обязаны подарить им женское тепло. Обязаны поцеловать, погладить и обнять…Как мама.

Надежда Шурховецкая